Поэтический уголок

[Евгений]

Пусть будет и такая тема.
Давайте делиться стихами, которые вам нравятся.

Доброта - это классика, люди...

Разучились ценить человечность…
Кто-то добрый по-новому – лох…
В моде выгода и бессердечность…
Мир от шелеста денег оглох…

Измеряется в крупных купюрах
Всё, что раньше ценилось душой…
Если девушка искренна – дура,
Ведь не ценит бумажник чужой…

А на фото мелькают не лица…
Крупным планом не видно глаза…
Чаще яхты, отели, столицы,
Будто не о чем больше сказать…

Ежедневно за счастьем погоня
У людей от зари до зари…
Но не знают о жизни законе –
Счастье то, что имеешь внутри…

Будь богатым душой и однажды
Прибыль даст этот твой капитал…
Не продайся за шелест бумажный,
Чтоб рабом этих денег не стал…

Деньги портить людей не умеют,
Просто маски срывают с людей…
Кто-то делится тем, что имеет…
Кто-то прячет в кормушке своей…

Доброта – это классика, люди!
Это нужно во все времена…
Кто-то скуп и по внешности судит,
Ведь уже вместо сердца «цена»…

А кому-то важнее намного
Продвигаться навстречу мечте,
Не забыв человечность и Бога,
Не сыграв на чужой простоте…

Равнодушие – страшный диагноз,
От него умирает душа…
А впоследствии – зависть и наглость
Человечность убьют не спеша…

Может лучше доверчивость всё же?
Может лучше любовь, чем расчёт?
Бог дающим воздаст и поможет…
У берущих судьба отберёт…

Ирина Самарина-Лабиринт

[Евгений]

Студенты

Проехав все моря и континенты,
Пускай этнограф в книгу занесет,
Что есть такая нация - студенты,
Веселый и особенный народ!

Понять и изучить их очень сложно.
Ну что, к примеру, скажете, когда
Все то, что прочим людям невозможно,
Студенту - наплевать и ерунда!

Вот сколько в силах человек не спать?
Ну день, ну два... и кончено! Ломается!
Студент же может сессию сдавать,
Не спать неделю, шахмат не бросать
Да плюс еще влюбиться ухитряется.

А сколько спать способен человек?
Ну, пусть проспит он сутки на боку,
Потом, взглянув из-под опухших век,
Вздохнет и скажет:- Больше не могу!

А вот студента, если нет зачета,
В субботу положите на кровать,
И он проспит до следующей субботы,
А встав, еще и упрекнет кого-то:
- Ну что за черти! Не дали поспать!

А сколько может человек не есть?
Ну день, ну два... и тело ослабело...
И вот уже ни встать ему, ни сесть,
И он не вспомнит, сколько шестью шесть,
А вот студент - совсем другое дело.

Коли случилось "на мели" остаться,
Студент не поникает головой.
Он будет храбро воздухом питаться
И плюс водопроводною водой!

Что был хвостатым в прошлом человек -
Научный факт, а вовсе не поверье.
Но, хвост давно оставя на деревьях,
Живет он на земле за веком век.

И, гордо брея кожу на щеках,
Он пращура ни в чем не повторяет.
А вот студент, он и с хвостом бывает,
И даже есть при двух и трех хвостах!

Что значит дружба твердая, мужская?
На это мы ответим без труда:
Есть у студентов дружба и такая,
А есть еще иная иногда.

Все у ребят отлично разделяется,
И друга друг вовек не подведет.
Пока один с любимою встречается,
Другой идет сдавать его зачет...

Мечтая о туманностях галактик
И глядя в море сквозь прицелы призм,
Студент всегда отчаянный романтик!
Хоть может сдать на двойку романтизм.

Да, он живет задиристо и сложно,
Почти не унывая никогда.
И то, что прочим людям невозможно,
Студенту - наплевать и ерунда!

И, споря о стихах, о красоте,
Живет судьбой особенной своею.
Вот в горе лишь страдает, как и все,
А может, даже чуточку острее...

Так пусть же, обойдя все континенты,
Сухарь этнограф в труд свой занесет.
Что есть такая нация - студенты,
Живой и замечательный народ!

Эдуард Асадов

[Евгений]

Мать

Первое слово ребёнок сказал:
- Мама! –
Вырос. Солдатом пришёл на вокзал.
- Мама! –
Вот он в атаке на дымную землю упал.
- Мама! –
Встал. И пошёл. И губами горячими к жизни припал.
- Мама! –
А у меня нет мамы. Она умерла.
Вот ещё одной мамою стало меньше на свете.
Зачем же ты, мама, в постель земляную легла?
Или жёсткой кровать показалась тебе на рассвете?
А рассвет был из солнца. Из зелени. Из синевы.
Пенье птиц было слышно на самых далёких планетах.
Розоватые голуби вылетали из мокрой травы,
Долго пили зарю и тонули в далёких просветах.
Ты ведь очень любила, когда зажигался рассвет.
Поднималась чуть свет. И детей на заре поднимала.
А сейчас тебя нет. Почему? Почему тебя нет?
Поднимись. Приходи. У детишек сползли одеяла.
Нет, уже не придёшь. Из глухого того далека
Не приходят назад. Остаются на вечном ночлеге.
Странной формы сейчас над землёю плывут облака,
Будто белые женщины едут на белой телеге.
Ты седая совсем. Стала белой твоя голова.
Видно, вьюги мели, а снежинки растаять забыли.
Муж без вести пропал. Ты с тех пор ни жена, ни вдова.
А потом сыновья на войну от тебя уходили.
От тебя? Нет, с тобой! Слышишь, мама, всё время с тобой,
Только в письмах они очень редко писали об этом.
Больше жёнам писали. И шли по дороге рябой.
И на письма твои не всегда торопились с ответом.
Это только потом, через годы, я стал понимать,
Как казнят матерей безучастьем и чёрствостью дети.
Друг мой, брат мой, товарищ мой, если зовёт тебя мать –
Рвись к ней сердцем. Спеши. Мчись к ней в самой крылатой ракете.
Каждый миг на счету. Будь быстрее, чем звук и чем свет.
Опоздаешь в пути – не простишь себе этого вечно.
Ты звала меня, мать? Я пришёл. А тебя уже нет.
И дорога длинна. И разлука с тобой бесконечна.
Я сейчас вспоминаю – давно это было… давно…
Утро. Осень метёт. Жмутся к небу озябшие птицы.
Ты всё смотришь в окно. Ты всё смотришь и смотришь в окно.
Хоть бы скрипнула дверь. Хоть бы вздрогнули вдруг половицы, -
Сын из дома ушёл! И когда он вернётся теперь?
И потянутся дни. И слезы материнской не спрячут.
Ах, зачем между жизнями возникает закрытая дверь!
И, детей провожая, зачем наши матери плачут?
Мать, я землю изъездил. Я многие знал города.
И добро повидал, и война по мне смертью строчила.
Но друзей своих, мать, не бросал я в беде никогда.
И не лгал никогда. Это ты меня так научила.
Ты меня научила не прятать у сердца обид
(Сердцу трудно и так, для чего ему тяжесть такая?).
Если слово ты дал – это, значит, навеки. Гранит.
Если в гору идёшь – поднимайся, других не толкая.
Ах, завет материнский, и что тебя в мире мудрей?
Ты нас к звёздам ведёшь даже в тёмные ночи глухие.
Я берусь утверждать: в мире мало плохих матерей!
Отчего же тогда появляются люди плохие?
Отчего же тогда по земле ещё ползает зло?
И смердит себялюбство? И сушит сердца скопидомство?
А ведь как на планете бы сделалось людям светло,
Если б всех матерей своих слушаться стало потомство.
"Всех? Нет, не всех. Я их видел в чужой стороне;
Очень жалких и очень жестоких. Что им нужно таким?
Чтоб земля задыхалась в огне? Чтобы кровь человечества
Стыла в воронках глубоких?
Это пляшет волчица на свадьбе у чёрной змеи.
Разве матери это? Нет, нас воспитали другие.
Как я верую в вас, как я чту вас, родные мои!
Наши матери, светлые души России!
Это вы нас учили, куда бы мы в жизни не шли,
Мы судьбу свою метили самой высокою метой:
Если бьёмся с врагом, так уж бьёмся за счастье Земли,
Если радость несём, так уж делимся с целой планетой!

Сколько мирных народов у нашего село костра.
Скольких мы обогрели горячим, душевным приветом.
Мама, как ты добра!.. Как была ты огромно добра!
Целый город, бывало, к тебе приходил за советом.
Если мёрз человек – ты ему отдавала тепло.
И всегда незаметно. Всегда от души. Сокровенно.
Где мне слово найти, чтобы свет оно людям несло,
Чтоб людские недуги оно исцеляло мгновенно,
Чтобы слово моё открывало бы каждую дверь,
Возводило мосты, поднимало бы зелень из праха,
И когда в человеке сидит затаившийся зверь –
Чтоб пришло моё слово и зверя убило без страха.
Ты прости меня, мать! Я при жизни твоей не сказал
Половины того, что теперь не дождётся ответа.
Жизнь не холмик пологий. Не картинами убранный зал.
Жизнь – вершина. Огонь. Праздник мысли и яркого света.
Вот за это за всё – я твой сын! И пока я живу,
Мама, имя твое я несу через жизнь как святыню.
Будут годы идти. Будут яблоки падать в траву.
Будет солнце всходить. Будут реки врываться в пустыню.
Будут плыть корабли в белизну марсианских морей.
Будет жизнь бушевать. Каждым атомом. Жилкою каждой.
А тебя уже нет… ты уже не откроешь дверей…
Люди! Братья мои! Берегите своих матерей!
Настоящая Мать – человеку дается однажды.

С. Островой

[Евгений]

Душа

Всю ночь, от боли чуть дыша,
Душа скулила виновато,
Под утро боль ушла куда-то,
А вместе с нею и душа.

Себя истратив до гроша,
В постели холодело тело,
Быть может, время подоспело,
А может, вызрела душа.

Такой момент! Ну хоть бы кто
Из детской сказки появился,
Над изголовием склонился -
Хоть Ангел, хоть Пегас в пальто.

Вот, круг прощальный соверша,
Под люстрой бабочкой порхала,
На свет рванула и пропала
Моя пропащая душа.

Кто был ничем, тот станет всем,
А я избалован был небом,
Не обделён судьбой и хлебом,
Кем только не был - стал никем.

Отныне больше не греша,
Уж не лгала и не блудила,
И не кляла, и не любила
Моя заблудшая душа.

И в надвигавшемся Ничто
Никто не встретил, не поздравил -
Ни Бог, ни чёрт, ни Пётр, ни Павел,
Ни некто, вообще никто.

"Готова ль к Вечности душа?" -
Слова, звучащие как трубы,
И прошептали мои губы
Довольно внятно: "Ни шиша!"

И врач сказал: "Коллеги, ша!"
И зарядил разрядом тело,
И в путь обратный полетела
Моя ожившая душа...

Боль возвращалась не спеша,
А, может, смерть не торопилась,
А, может, за меня молилась
Одна родная мне душа.

Владимир Скобцов

[Евгений]

Слово из пяти букв

К Якубовичу приехал на игру
Комбайнёр Иван Петров, привёз подарки -
- помидорки, кабачковую икру,
Самогонку, колбасы домашней палку.

Разложился и крутить стал барабан.
А пока крутился тот, открыл бутылку,
Самогона до краёв налил в стакан,
Колбасу нарезал, наколол на вилку.

"Угощайтесь!" - он ведущему сказал.
Якубович поиграл в ответ усами
И обвёл своим хитрющим взглядом зал:
"Передача посвящается всем дамам!

Скоро праздник, поскорей бы он настал."
Показалось Ване, голос стал зловещим:
"И к восьмому марта слово загадал:
Что имеется у всех буквально женщин?"

"Буква П!" - сказал мгновенно комбайнёр.
Оказалась эта буква первой в слове.
Крутанул вновь барабан, глядит в упор
Он задумчиво на стенд и хмурит брови.

И как-будто что-то понял: "Буква А!"
"Ну конечно!" - заорал в ответ ведущий.
А Иван сошёл мгновенно же с лица,
Намахнул стакан, заел икорной гущей.

Вытер пот: "Я называю целиком
Это слово!" и как рявкнет нецензурно.
Якубович побелел: "Да вы о чём?!".
И по-видимому, стало ему дурно.

Ваньку выгнали, эфир был прекращён.
Он очнулся в своём номере под утро,
Выпил пиво, а в глазах стоял всё сон,
Как жена орёт: "Иван, да это ж пудра!"

Жульен Стебо

[Евгений]

Жить, покоем дорожа, -
пресно, тускло, простоквашно;
чтоб душа была свежа,
надо делать то, что страшно.

Игорь Губерман